8. Если лишение быстрого сна приводит к изменению типа психологической защиты, значит быстрый сон и сновидения играют важную роль в ее организации. Под психологической защитой мы, в согласии с общепринятым, подразумеваем неосознаваемые психические механизмы, предохраняющие личность от стыда, потери самоуважения и в конечном счете от распада поведения в условиях интерпсихического мотивационного конфликта. Мы разделяем точку зрения Ф. В. Бассина, что в основе феномена психологической защиты лежит определенный тип преобразования психологических установок.

Типов психологической защиты описано много, в настоящей статье мы ограничимся однако напоминанием только нескольких основных их форм.

а) Защита по типу “перцептуального отрицания” сводится к невосприятию информации, которая может привести к интерпсихическому конфликту за счет активации мотивов, противоречащих основным установкам поведения (или информации, которая угрожает престижу и самооценке личности). Этот тип защиты преобладает у субъектов с гипоманиакальными тенденциями поведения, у которых, как было показано [19], быстрый сон представлен мало и сновидения бедны.

б) Рационализация представляет собой такую трансформацию неприемлемой для основных установок информации, при которой последняя утрачивает этот свой неприемлемый характер. Этот тип защиты сводится к подмене в сознании субъекта подлинных мотивов поведения псевдомотивами, приемлемыми для сознания.

в) Вытеснение. Этот термин используется широко и, с нашей точки зрения, не всегда адекватно. Представляется, что вытеснением следует считать активное выключение из сознания неприемлемого мотива, который не претерпел никакой трансформации с помощью других механизмов психологической защиты и не нашел возможности удовлетворения ни в осознанном (вербальном) ни в невербальном поведении. При таком понимании нельзя говорить о вытеснении при истерической конверсии, ибо при этом мотив хотя и не осознается, но находит реализацию в невербальном поведении. Неосознаваемый вытесненный мотив, не находя разрешения в поведении, сохраняет, однако, свой аффективный заряд и вегетативное обеспечение. Поскольку содержательная сторона мотива не осознается, вызванное им эмоционально-вегетативное напряжение субъективно воспринимается как состояние неопределенной тревоги. Такая тревога плохо переносится субъектом, ибо в соответствии с принципом активности (физиологическое обоснование которого было дано в нашей литературе Н. А. Бернштейном, а психологическое Д. Н. Узнадзе и в дальнейшем А. С. Прангишвили, А. Е. Шерозия и др.) ( В частности, данные как физиологической школы Н. А. Бернштейна, так и психологической школы Д. Н. Узнадзе были в этом отношении обобщены в работах Ф. В. Бассина (Проблема бессознательного. М., 1968), А. С. Прангишвили (Исследования по психологии установки. Тб., 1967), А. Е. Шерозия (К проблеме сознания и бессознательного психического. Опыт исследования на основе данных психологии установки, т. 1, Тб., 1969; К проблеме сознания и бессознательного психического. Опыт интерпретации и изложения общей теории, т. 2, Тб., 1973)) для ее снятия субъект должен быть поставлен перед необходимостью решения определенной задачи. В ином случае с помощью уже патологических невротических защитных механизмов тревога фиксируется, искусственно “привязываясь” к определенной ситуации (фобии) или к собственному здоровью (ипохондрии). Существенно, что вытеснение мотива определяет удаление из сознания также той информации, которая могла бы активировать и довести до сознания вытесненный мотив (феномен, лежащий в основе эмоционально обусловленных амнезий при вытеснении). Существующее в литературе представление о том, что вытеснение защищает личность от тревоги, мы считаем результатом ошибочного отождествления механизмов первичного отрицания и вытеснения.

9. Мы так подробно останавливаемся на всех этих вопросах потому, что у лиц с определенными психологическими особенностями (“высокая сила Я”) выявлена [17] преобладающая реакция по типу вытеснения эмоционально-значимого, угрожающего престижу личности материала при лишении быстрого сна. Авторы получили эффект, противоположный т. н. “эффекту Зейгарник”: субъекты, направленные до депривации быстрого сна на решение определенных задач, после депривации забывали именно те задачи, которые им не удалось решить. Те же субъекты, которых не лишали быстрого сна, запоминали нерешенные задачи значительно лучше. Был сделан вывод, что у определенного типа лиц первой защитной реакцией на угрожающий личности материал является его вытеснение, а после быстрого сна отпадает необходимость в такого типа защите. Можно полагать, что высокосензитивные субъекты в периоде бодрствования используют механизм вытеснения, вследствие чего к вечеру у них нарастает невротическая тревожность, исчезающая после сна с достаточной представленностью быстрого сна. При функциональной же недостаточности быстрого сна развивается невроз [4]. Возможно, что у других субъектов быстрый сон находится в конкурентных отношениях с другими типами психологической защиты. Так, при депрессивной фазе маниакально-депрессивного психоза лишение быстрого сна, по-видимому, активирует защиту по типу перцептуального отрицания. Какие же процессы происходят во время быстрого сна и сновидений и обеспечивают оптимальную психологическую адаптацию? Была предложена [15] следующая гипотеза. Дневные впечатления, новая информация, воспринятая в течение дня, могут активировать вытесненные конфликты, воспоминания и ощущения. Во время сновидений эта новая информация взаимодействует с ранее вытесненным материалом, в отношении которого имеется опыт психологической защиты. В результате наступает восстановление характерных типов защит, используемых ранее против неприемлемой информации. Когда индивид сталкивается с ситуацией стресса, активируются воспоминания о предшествующих трудностях в сходной ситуации. Первичной защитной реакцией при этом является глобальное перцептуальное отрицание или вытеснение (что недостаточно адаптивно, ибо при этом из оперативной памяти удаляется часть значимой информации). Во время сновидений происходит интеграция актуального и прошлого опыта, и характерные для индивида формы защиты, которые использовались в прошлом, начинают действовать против актуальной информации. Если аналогичный стресс переживается вновь, после сновидений, индивид встречает его уже подготовленным, и стресс не вызывает такую же степень тревоги, как вначале. Таким образом, эта гипотеза (Гринберга и др.) не связывает непосредственно с быстрым сном функцию психологической защиты, а приписывает ему лишь интеграцию актуального и прошлого опыта для использования апробированных ранее механизмов защиты.

Для доказательства своей гипотезы авторы приводят данные о влиянии депривации быстрого сна на адаптацию к стрессирующему фильму. Подобный фильм демонстрировали двум группам испытуемых и измеряли уровень тревожного напряжения до и после демонстрации. Затем в одной группе проводилась депривация быстрого сна, а членов второй (контрольной) группы соответствующее количество раз будили, выводя из медленного сна (чтобы исключить влияние самих пробуждений). На следующий день обеим группам вновь демонстрировали тот же самый фильм и опять измеряли уровень тревожного напряжения до и после демонстрации. У субъектов, лишенных быстрого сна, уровень тревожного напряжения после повторной демонстрации фильма действительно был выше, чем у субъектов контрольной группы, хотя и несколько ниже, чем после первой демонстрации.

В этих экспериментах основным, однако, с нашей точки зрения, является то, что степени увеличения (приросты) тревоги после повторной демонстрации в обеих группах достоверно не различались. Между тем именно этого следовало бы ожидать, если гипотеза справедлива и быстрый сон обеспечивает интеграцию новой информации с прежним опытом. В таком случае после повторной демонстрации фильма прирост тревоги должен был бы быть больше в группе с депривацией быстрого сна, ибо у контрольной группы быстрый сон должен был обеспечить специфическую адаптацию именно к этому конкретному фильму. Однако приросты тревоги в обеих группах, как уже было сказано, оказались почти одинаковыми и меньшими, чем в первый день. Следовательно, некоторая адаптация к конкретному содержанию в обеих группах действительно имела место, но не за счет быстрого сна. Группа, подвергнутая депривации быстрого сна, была более тревожна до повторной демонстрации фильма, и на этом фоне демонстрация привела к еще большему увеличению тревожности, т. е. эта группа была, по-видимому, дезадаптирована к любому стрессовому воздействию, а не к специфической информации.

 

лишение быстрого сна – предыдущая | следующая – образное мышление

Бессознательное. Природа. Функции. Методы исследования. Том II

консультация психолога детям, подросткам, взрослым