1.5.1. Психодинамические концепции депрессии

В современных исследованиях депрессии ядром является самосознание; изучаются специфические особенности Я-концепции и самооценки, их этиология и генез, связь с целостным модусом личности и стилем эмоционального реагирования. Сторонники психоаналитического направления традиционно акцентируют роль эмоциональной составляющей самосознания, специфика которой на феноменологическом уровне представлена сложным комплексом чувств ущербности, униженности, подавленности, а также чувством вины и стыда. Очевидно, что феноменология депрессивных переживаний достаточно многообразна, индивидуальна, не говоря уже о социокультурной детерминации тематического “обрамления” депрессивных эмоций, включая их конверсию и соматизацию. Задача синдромного анализа депрессивных переживаний и описание структуры и генеза “депрессивной личности ” является одной из центральных теоретических и экспериментальных парадигм исследований последних десятилетий (Малер М., 1952, Кохут Г.,1977, Моллон Р., 1984, Теннен Г. и Херцбергер С., 1985).

Основной дефект депрессивной личности заключается в особой хрупкости, уязвимости Я, в результате чего единственно надежным способом защиты от жизненных стрессов, потерь и разочарований оказывается “депрессивная тюрьма.” И здесь, и в ходе дальнейших рассуждений очевидна аналогия с психоаналитической трактовкой происхождения и защитных функций невроза. Исследователи вновь возвращаются к идее детерминации аномалий личности в зрелом возрасте нарушением теплых и принимающих отношений с родителями в раннем детстве. В новых интерпретациях традиционной для психоанализа темы используется ряд специфических терминов, например, “объектные отношения”, “Я-объекты”, дефицит “нарциссического удовлетворения”, что принципиально не меняет уже известных представлений, ранее развиваемых И.Боулби (1979), Д.Винникотом (1965), пожалуй, только возвращает к образной метафоричности раннего психоанализа. Еще З.Фрейд видел корни базового невротического конфликта в фатальной “утрате” родителей в качестве либидозных объектов. Согласно современным представлениям, эмпатически понимающие, любящие родители переживаются на определенной стадии детского развития не как самостоятельные внешние по отношению к ребенку фигуры, а как интериоризованные, функционально определенные части его Я. Последовательно и стадийно разворачивающийся процесс “психологического рождения”, т.е. сепарация ребенка от родителей и индивидуализация результирует в здоровый нарциссизм Я, психические структуры которого представлены интернализованными аспектами значимых Других, обеспечивающими эмоциональное самоприятие и уверенность в себе. Родительская неприязнь или условное приятие, напротив, способствуют развитию “фальшивого Я” (термин Д.Винникота), когда под маской демонстрируемого нереалистически идеализированного и грандиозного Я скрывается истинное — ослабленное и беспомощное, но реальное, аутентичное Я.

Хрупкое, уязвимое Я можно сравнить с такой структурой самосознания, когда Я-идеал представляет собой интернали-зованный образ жестко регламентирующего, подавляющего и наказывающего Родителя, в то время как Я-реальное, неразвитое, несамостоятельное, постоянно испытывающее потребность быть любимым, оказывается в позиции Неблагополучного Ребенка. Естественно, что чувства подавленности, вины и стыда оказываются наиболее “готовой”, сформированной реакцией на жизненные события.

П.Моллон (1984) обращает внимание на возможность существования и иного спектра чувств, обычно игнорирующихся ранее, — чувств скрытой зависти, корни которой также уходят в нарушение детско-родительских отношений в раннем детстве, но она питает депрессивные переживания и взрослого человека. Отличительная черта скрытой зависти — враждебность, направленная на тех, кто лучше или успешнее и каким Я стать никогда не сможет. Зависть и ярость как дизъюнктивные, разъединяющие чувства, а также не одобряемые родительской инстанцией сверх-Я, не могут быть выражены прямо и непосредственно, а только как безнадежность и беспомощность. Представляющие фрустрированную потребность в сепарации — индивидуации, они существуют “отрезанными”, отщепленными от истинного Я и не могут быть интегрированы в целостную Я-концепцию.

Отметим, что психоаналитические исследования анализируют не процессы реального межличностного взаимодействия, а их интрапсихическую динамику, “диалог” структур “Супер-эго” и “Эго”. Нормальное развитие Эго зависит от того, сумеет ли оно сбалансировать требования Супер-эго и процессы сегрегации-индивидуации Я и какими чувствами будет сопровождаться этот процесс. Инфантильное Эго реагирует суженным спектром поведенческих и аффективных реакций субдоминантного типа независимо от интра- или экстрапунитивной направленности. Это реакции тревоги, вины, страха наказания, мазохистские реакции нанесения себе телесного или морального Ущерба (самонаказания), извинения, искупления вины, угодливой уступчивости. Согласием с родительской инстанцией Эго Удается обеспечить себе позитивную самооценку (Я — хороший), но дорогой ценой, расплачиваясь потерей самоуважения, зависимостью и поворачиванием агрессии против себя. Более активная позиция Эго включает прямые реакции вызова, неповиновения, обесценивания авторитетов или просьбы, мольбы и требования поддержки, одобрения, утешения. В более сложных формах Эго предпринимает специальные маневры в целях смягчения внутреннего напряжения: провокации наказания, избегание соблазнов, сокрытие правды, предвосхищение несправедливых обвинений с попытками самооправдания, рационализации, замещения, перемещение ответственности за содеянное на других (в том числе на Судьбу, Бога, Государство), уменьшение чувства вины через нахождение недостатков в других людях (“не я один такой”), вымещение и проекция на других, похожих на родительские фигуры, чувств, адресованных им.

Все эти тонко описанные приемы внутреннего диалога имеют своей целью обеспечение Я чувства благополучия и самоуважения. В иной терминологии ту же мысль можно сформулировать иначе: Я воздействует на родительскую инстанцию Супер-эго, вовлекая своего партнера по внутреннему диалогу в изощренные игры и транзакции. Выигрышем служит чувство всемогущества (самоуважения), достигаемое за счет идентификации с желаемым авторитетным Другим, или, напротив, самоуважение сохраняется путем противопоставления себя, разотождествления с обесцененной авторитетной фигурой. Важно отметить несколько моментов: во-первых, феноменологически ясно оформленную, но не эксплицируемую автором мысль об аффективно-мотивационной детерминации когнитивных по своей природе стратегий, обслуживающих эмоциональную составляющую самосознания, проявляющуюся в чувстве субъективного благополучия или дискомфорта. Во-вторых, на описательном уровне представленная полихромная и тонко нюансированная панорама внутреннего мира личности, борющейся за свою индивидуальность и самоидентичность, вначале, в генезе своем складывается из реальных взаимоотношений ребенка с семейным окружением. В процессе межличностного взаимодействия формируются, хитроумно перенимаются от взрослого способы психологического воздействия на другого человека. Впоследствии усвоенные и интериоризованные ребенком, они становятся одновременно и средством интрапсихической саморегуляции и самозащиты, и средством регуляции реального внешнего общения, и средством воздействия на внутренний мир и душевную жизнь партнера по общению. Иными словами, “механика” саморегуляции, осуществляемая в форме внутреннего диалога, ни генетически, ни структурно, ни функционально не противопоставлена внешневыраженному общению со значимыми другими. Защиты, маневры и транзакции — психотехнические приемы, использующиеся как на интрапсихическом уровне, так и в межличностных отношениях. Возможность перевода этих отношений из внутреннего плана во внешний — один из широко известных психотерапевтических приемов гештальт-психотерапии, так же, как и более традиционно применяемые психодрама или ролевые игры, не говоря ужe о психотерапевтическом контакте и отношениях переноса контрпереноса. Последние годы прием вынесения вовне внутреннего диалога теоретически обосновывается и в отечественной литературе (Кучинский Г.М., 1988; Столин В.В., 1988; Родионова Е.А., Соколова Е.Т., 1991, 1993, 1995 и др.).

Исследования нестабильности самоотношения при аффективной патологии – предыдущая | следующая – Когнитивные концепции депрессии

Особенности личности при пограничных расстройствах и соматических заболеваниях