Эффект чередования перцептивной недооценки и переоценки телесных параметров, являясь следствием динамики самоотношения, а именно, диссоциации и последующей смены смысловых позиций Я, имеет в своей основе конфликт мотивационных ориентаций в структуре Всемогущего и Зависимого Я. Всемогущее (поверхностное) Я отражает состояние невротической потребности в сверхдостижении (перфекционизме), ориентировано на социокультурные эталоны и идеалы “изящной” и “спортивной” женщины, в то время как более глубинное Я ассоциируется с переживанием потери эмоциональной близости и зависимостью. Перцептивная недооценка может быть результатом прямого и непосредственного (аутистического) проникновения мотивации сверхдостижения в восприятие и оценку телесного Я, сигнализирующего об удовлетворении стремления Всемогущего Я к “самосовершенству”¹. Сказанное справедливо прежде всего относительно экспериментальных данных, полученных в группе больных нервной анорексией. Недооценка телесных параметров пациентами с гипералиментацией более адекватно может быть понята как результат опосредованного влияния мотивации на самовосприятие, как феномен перцептивной защиты, обусловленный механизмами отрицания и самоидеализации, перцептивными эквивалентами ранее описанного стиля “самоприукрашивания и слепых пятен в самовосприятии”.

Перцептивная переоценка размеров тела, напротив, свидетельствует о фрустрации перфекционистской мотивации Всемогущего Я, вследствие чего телесное Я начинает оцениваться как “слабое”, “преградное”, недостойное уважения. Эффект перцептивной недооценки, как и эффект перцептивной переоценки телесных параметров, являются следствием определенной динамики аффективных и когнитивных процессов в структуре самосознания, а именно выступают “когнитивным подтверждением аффективного самоотношения” (Соколова Е.Т., 1989; Коркина М.В., Соколова Е.Т. и др., 1986).

Выявленная каузальная зависимость между двумя обобщенными классами психических образований имеет статус системной причинности, проявляющийся в особенностях формально-динамических взаимодействий в структуре самосознания. Выявленные феномены самосознания можно представить себе и как результат “вертикально” действующих причинностных связей. Генетическая интерпретация находит поддержку при психокоррекционной работе с пациентами, при анализе их “субъективных биографий” и позволяет вскрыть семейные корни синдрома “пищевых нарушений”. Подростково-юношеский возраст актуализирует у пациенток базовый невротический конфликт автономии — зависимости. Автономия и сохранение родительской (прежде всего материнской) любви и привязанности психологически оказываются несовместимыми стремлениями: автономия достижима лишь ценой потери привязанности, сохранить же привязанность возможно лишь путем отказа от независимости. Неразрешимость подобным образом сформулированной дилеммы самосознания очевидна. Если допустить, что главные симптомы — отказ от еды и похудание — обладают мотивирующей силой (условной желательностью), то возможный ответ на вопрос “ради чего?” будет заключаться в следующем. “Отказ от еды” в субъективной логике имеет смысл разрыва эмоциональных связей, а стремление к похуданию и “идеальной фигуре” — идентификации с идеализированной материнской фигурой, что на эмоциональном уровне позволяет компенсировать разрыв телесно-психологического симбиоза. Перцептивная недооценка телесных параметров в этом случае когнитивно “выражает” и “подтверждает” удовлетворение потребности в телесном симбиозе и зависимости. От телесных переживаний идет также дополнительный стимул похудания: сильное похудание сопровождается рядом соматических симптомов, сглаживающих, затормаживающих физиологическое созревание. Таким образом, возникает новый смысл симптома — страх и избегание женственности, неготовности к принятию роли зрелой женщины, стремление остаться “маленькой и питаемой”, и в этом различается голос Зависимого и Ослабленного Я. Напротив, мотивация сверхдостижения, стремление к “изящной фигуре” имеет своим источником Всемогущее Я, защитное по своей природе, побуждающее к перфекционизму, а через него — к достижению личной автономии. Недооценка размеров телесных параметров (ярко выраженная на этапе кахексии у аноректиков) объяснима тогда, как результат триумфа Всемогущего Я, готового достичь желанной независимости пусть даже ценой жизни. Одновременно здесь находит удовлетворение другой мотив, исходящий из структуры Ослабленного Я, о котором Всемогущее Я “ничего не знает” — слияния и симбиоза, недостижимого иначе, как в антивитальности, телесной аннигиляции.

Перцептивные искажения телесного Я, как мы видим, имеют своим источником конфликтную мотивацию, исходящую от двух разных структур Я. Переоценка в восприятии ширины тела субъективно связывается с неудачей в реализации потребности Я в самоконтроле, самоэффективности и потребности соответствия идеалу, то есть фрустрацией потребности в “перфекционизме”. Неудача в реализации этой потребности в свою очередь означает поражение защитного Всемогущего Я в его стремлении к силе, автономии и сверхдостижениям. Но неудача Всемогущего Я знаменует “прорыв” Я-зависимого (телесного) с его сильной аффилятивной потребностью, желанием привязанности, взаимного “напитывания” и одновременно чувством бессилия и стыда из-за неспособности контролировать свои желания. Чем больше преувеличивается ширина груди, талии и бедер (наиболее значимых для пациенток телесных параметров), тем более слышим голос вытесненной “женственной” части Я, тем более жестокий контроль со стороны Всемогущего Я должен быть применен, тем жестче надо быть во взаимоотношениях с другими, а следовательно, жестче контролировать свои эмоции, желания — в том числе и потребность в пище. Круг замыкается, аффективно-когнитивные взаимодействия запускаются вновь, сверхконтроль (репрессия) сменяется импульсивностью, последняя вновь сверхконтролем (Соколова Е.Т., 1991).

Снять некоторую парадоксальность используемых здесь интерпретативных схем возможно, если принять, что с психологической точки зрения перфекционизм — обратная сторона зависимости — от авторитетов, семейных завышенных стандартов и “сценариев”, следствие интериоризации навязчивых и навязанных родительских требований. В самосознании этот феномен дает себя знать преобладанием модальности долженствования Всемогущего Я, в которой субъект осмысляет собственную личность: “Я должна быть (хорошей дочерью, уверенной, счастливой, удачливой, привлекательной женщиной)”. Образованная на основе императивов долженствования, структура Всемогущего Я, с одной стороны, позволяет адаптироваться к ситуации “условного принятия” и заслужить таким образом родительскую любовь, с другой стороны — защищает и укрывает структуру “истощенного Я”, фрустрированного в своих ожиданиях любви и привязанности. В самосознании Ослабленное Глубинное Я отзывается широким спектром негативных чувств — низкой самооценкой (самоуважением), убежденностью в собственной непривлекательности, неверием в способность вызвать любовь и уважение окружающих, постоянным ощущением своего проигрыша в сравнении с другими, в конечном итоге — тотальным страхом потери и потерянности.

¹В интерпретации психологических механизмов искажения образа телесного Я широко используются теоретические модели, апробированные нами при изучении патологии восприятия (Соколова Е.Т., 1976).

Эмпирическое изучение телесного опыта – предыдущая | следующая – Символическое значение пищи

Особенности личности при пограничных расстройствах и соматических заболеваниях

Консультация психолога при расстройствах пищевого поведения