При акустико-мнестической афазии нарушение затрагивает только уровень слов. Характерные для этой афазии трудности актуализации звуковой формы слова проявляются в невозможности припомнить нужное слово, в звуковом поиске слова (фур, фер… фляр… при поиске слова футляр), причем подсказка первых звуков слова не помогает (две последние особенности отличают этих больных от больных с нарушением выбора значений). Тот факт, что в речи этих больных встречаются неологизмы, например гвоздильник вместо молоток [Лурия 1975, 121], позволяет предположить, что выбор звуковой формы слова — это выбор слов в поморфемном представлении. Следовательно, можно думать, что совместное действие операций выбора слов и грамматического структурирования приводит к полной морфемной записи будущего высказывания.
Обращает на себя внимание также тот факт, что нестойкость звукового образа (акустической энграммы слова) может проявляться не только в заменах звуков и слов по звучанию, но и в заменах слов по значению. Есть основания предполагать, что последние замены объясняются не только вторичной дисфункцией выбора значений (дефектное последующее звено препятствует нормальной работе предыдущего, не «разгружая» его вовремя), они могут объясняться и нарушением обратной связи, в данном случае слухового контроля. Наша точка зрения на обратную связь близка к точке зрения И. А. Зимней, различающей вслед за П. К. Анохиным «поэтапную» и «конечную» обратную связь и отводящей роль последней слуховому контролю [Зимняя 1978, 127, 128]. Пример поэтапной обратной связи мы приводили выше, говоря о процессе создания смысловой структуры. При акустико-мнестической и особенно при сенсорной афазиях нарушается не только поэтапная обратная связь, корригирующая выбор слов, но и конечная, контролирующая соответствие всего высказывания замыслу, поэтому такие больные не замечают ни вербальных и литеральных парафазий, ни аграмматизмов, связанных, по-видимому, с трудностями удержания грамматических обязательств (об аграмматизме у этих больных см. [Глозман 1974; Цветкова, Глозман 1978; Визель 19761). Заканчивая обзор операций, участвующих в порождении речи, сделаем еще два замечания. Первое: в приводимой нами схеме процесс порождения речи представлен как строго последовательный процесс; однако мы полностью разделяем мысль Л. С. Выготского, заключающего свой анализ движения от мысли к речи следующими словами: «Было бы, однако, неверным представлять себе, что только этот единственный путь от мысли к слову всегда осуществляется на деле. Напротив, возможны самые разнообразные, едва ли исчислимые при настоящем состоянии наших знаний в этом вопросе прямые и обратные движения, прямые и обратные переходы от одних планов к другим» [1956, 381].
Второе замечание относится к использованным нами данным нейролингвистики. Для построения модели порождения речи нами были привлечены данные по исследованию речи, возникающие при поражениях левого (доминантного) полушария. Это полушарие играет ведущую роль в речевых механизмах. Однако для более полного понимания механизмов речи необходимо знать и вклад правого полушария. Еще совсем недавно это была практически неизведанная область. Сейчас положение изменилось. Исследования речи у больных с рассеченным мозгом, когда левое и правое полушария действуют изолированно, исследования развития речи у детей с удаленными речевыми зонами левого полушария, анализ изменений речи после унилатеральной шоковой терапии, нейропсихологнческие исследования поражений правого полушария показали, что оно принимает участие в семантической организации речи и играет основную роль в интонационно-мелодической, просодической организации высказывания, обеспечивая как интонирование речи, так и понимание интонации (основные работы на эту тему: [Gazzaniga 1970; Milner 1975; Балонов, Деглин 1976; Балонов, Баркан, Деглин 1979; Jakobson 1980]). Вопросы взаимодействия полушарий в механизмах речи требуют еще внимательного изучеия, однако можно надеяться, что последующие годы будут успешными в этом направлении.
Семантическая афазия – предыдущая | следующая – Проблема языка и мышления